кукла с оскаленным ртом, с острыми зубами
Мне 14 лет, меня зовут Настя. Я решила рассказать вам всю правду о готах, пока вам кто-то другой не рассказал. Ну, и немного о себе и о моем бывшем парне Аббасе (мы с друзьями раньше его Барсиком звали, а потом он сказал, что его имя по-настоящему произносится «Эббэс», и его все теперь дразнят «Балбес» — хахаха!). А еще про то, как я каталась на черном бумере и стала вампиром. Но не всё сразу. Вы уже губу раскатали, что вам в двух словах раскроют тему ебли – и баиньки? Идите нафиг!
читать дальшеВкратце о Балбесе. Он наполовину татарин, наполовину армянин, очень симпатичный мальчик, в десятом классе учится. Почти круглый отличник. В институт поступать будет с золотой медалью. Еще он стихи очень красивые сочиняет, про любовь. Ну, и прошлой весной Балбес подошел на переменке и сказал: «Все, умираю, ты мне пиздец как сильно нравишься. Будь моей девушкой!»
Ага, щас! Я знаю, что такие вот хачики делают с девушками вроде меня – они их трахают в задницу! Как Монику Беллуччи в фильме «Необратимость»! А мне еще жизнь дорога, и задница тоже, и вообще. И я ему: «Давай будем просто друзьями». Согласился. Мы вместе в ночные клубы всякие теперь ходим, он мне пиво и сигареты покупает и фотку спер, где я в купальнике, чтобы на нее дрочить дома, как я поняла. А потрахаться ни разу не предложил. Сволочь!
И вот однажды мои родители в гости к бабушке в Саранск уехали, и я пригласила Балбеса к себе домой. Полгода парень болтается без дела. Купила презервативы со вкусом шоколада и клубники, для орального секса, и всё утро тренировалась на бананах, так, что меня чуть не стошнило. Оделась в почти прозрачное черное шелковое платье с разрезами по бокам, в черный лифчик и черные стринги, спиздила из бара папин коньяк, три салата нарезала, свечи ароматические купила. Глаза накрасила черным, губы – светло-коричневым, а пудриться не стала, потому что у меня лицо и так бледное. Музыку поставила красивую — группу «Еndvra», из нее саундтреки часто делают к фильмам ужасов.
Балбес приходит в новых раперских джинсах и с белой розой в потной от волнения руке. И сразу:
— Твоих родаков точно дома нет?
— Точно!
А у меня в квартире тем временем приятный полумрак, свечи везде горят и какая-то белая тень хвостатая на столе рядом с салатами, под привидение косит, не иначе. Я ору:
— Кузя, брысь нафиг со стола!
Балбес Кузю на руки взял, гладит. Я ему:
— Ну, чем займемся?
А он:
— На компьютере поиграть можно в хиросов. А еще я стихи вчера сочинил новые, про тебя. — Совсем тупой, что ли?
А он продолжает:
— Музыка у тебя веселая и темновато как-то. Мы в «Призрак дома на холме» играть будем?
— Нет! В «Империю страсти». — Отбираю у него Кузю и заваливаю на ковер (Аббаса в смысле, а не кота). И ногу ему ставлю на грудь.
Аббас лежит довольный:
— Слушай, у тебя там коньяк на столе? Давай как в «От заката до рассвета».
— Без проблем! — Большой палец ноги ему в рот засунула и стала наливать коньяк себе на колено. Ему даже в рот попало немного, и он всю ногу мне облизал, но и на ковер протекло тоже порядочно. Думаю: вот молодец! Тему просек! И тут он хоп – встает… в смысле не член у него встает, а сам он встает и к салатам прется. Он что, совсем тупой?
В общем, все закончилось очень, очень хреново. Он сказал, что только проститутки так себя ведут (это когда я ртом на него презерватив пыталась надеть), а он меня типа считал честной девушкой, и у них в Армении девушки до брака так себя не ведут, и его однажды больно отпиздили на улице за то, что он просто спросил у какой-то девочки, который час. Блин…
И он ушел! Я так плакала… Подождала полчаса, пока он домой не вернулся, позвонила, а к телефону его сеструха подошла и заявила, что я роковая женщина (дура мелкая!). После этого у меня было очень депрессивное настроение, и я себе вены вскрыть хотела, и покончить жизнь самоубийством. Воды горячей в ванну налила, записку написала, разделась уже. Но, блин, все повернулось иначе. У папы только кассеты оказались к станку «Джилетт слалом», а ими хрен порежешься. Провела так и эдак, порезалась немного, кровь потекла слегонца и перестала. Я даже обрадовалась. Заклеила царапину пластырем.
Ну и нафиг! Из-за какого-то, блин, заучки из Хаястана жизни себя лишать? Да пошел он в жопу! Помылась, раз все равно воды налила, снова накрасилась, надела косуху, длинную черную юбку с большими разрезами по бокам, а на ноги – высокие лакированные гады, они всем хороши, только зашнуровывать каждый приходится по десять минут. Ими пинаться удобно, если какой-нибудь маньяк нападет. Взяла коньяк — его полбутылки еще оставалось — и пошла гулять на Смоленское кладбище. Кстати, забыла сказать, я — гот. Кто такие готы? Ну, короче, это молодые люди, которым нравится готик-
А еще многие готы любят бухать и ебаться. Кстати, я так и не могу определить, девственница я или нет, потому что я один раз у мамы тампоны сперла и теперь пользуюсь ими постоянно, так что наверняка эту дурацкую девственную плеву порвала, хотя ни с одним парнем еще ни разу не трахалась. А хочется, между прочим; я каждый раз, когда смотрю на красивого парня, кончаю (даже самой неприятно). В следующий раз этого Балбеса завалю нафиг и изнасилую. Аж злость берет, какие парни трусливые пошли! Он же обдрочился, как только домой пришел, я на сто баксов могу поспорить. Поэтому и трубку брать не стал – заперся в ванной, я-то знаю.
На Смоленском кладбище тогда почти не было народу, рядом НИИ каких-то полимеров, собаки лают в отдалении. Сижу на памятнике, мы его Торпедой называем. Бетонный постамент, а над ним – здоровенный фаллический символ, торпеда или крылатая ракета – сразу не разберешь. Некоторые говорят, что «Катюша», но я не верю. Холодно, листья с деревьев облетают с противным шелестом, у меня пар изо рта идет. Коньяк пью из горла и слушаю “London after midnight”, это группа готическая, лабает в направлении “Dark ambient”.
Темнотища такая, что глазам больно, когда зажигалкой чиркаешь. И думаю, какие же все-таки трусливые сволочи эти парни. Нет, чтобы со мной сюда прийти и красиво потрахаться на какой-нибудь замшелой могиле. Это тема вообще – на кладбище трахаться. Мертвые с косами не встанут, конечно, зато очень даже может такое быть, что бандиты приедут закапывать свежий труп – вот где самый саспенс. Правда, нас иногда столько набивается на этом самом кладбище, и парни орут под гитару такими козлиными голосами, что ни один киллер не сунется, но все-таки…
Потом я еще выпила и подумала, что Аббас все-таки девственник, может, он просто испугался, что у него не встанет, или кончит не вовремя, или презерватив надеть не сможет, или, чего доброго, кончит в меня. В рюкзаке как раз мобильник запищал – это он эсэмэску прислал, извинялся: «I love you. Твой Барсик».
Через час где-то коньяк закончился, но как-то плохо подействовал, наверное, потому что было очень холодно, и мне захотелось домой, к теплому пушистому Кузе. (А я его еще на пол швырнула, бедного моего котика, и все из-за этого импотента нерусского; надо перед котом извиниться и дать ему витаминов с таурином, чтобы шерсть блестела, а глаза лучше видели. И вообще, коты – лучшие друзья девушки.)
Но, надо сказать, когда я встала, оказалось, что коньяк нехреново подействовал, и я спотыкалась об каждую могилу, и колено себе разбила, а выхода так и не нашла, там надо было топать по берегу речки Смоленки, перелезть через поваленное дерево, и всё в полной темноте. А если поскользнешься – в воду свалишься, как нефиг делать. Ну, нафиг такой экстрим! Поплелась в другую сторону, туда, где было посветлее, и полезла через ограду, еще и юбку себе порвала, и колготки. Сволочизм, блин, всё по закону подлости. Понакопали могил, пидоры гнойные.
Перевалилась с трудом через ограду, а тут ботинок заскользил, и я рухнула боком на асфальт. Больно! Сижу и думаю: сломала я ногу или нет? Поднялась, цепляясь за чугунные прутья, иду, хромаю. А краем уха слышу: шины шуршат ненавязчиво так за моей спиной. Я шагу прибавила – шины не отстают. Оборачиваюсь — черный бумер, блин, едет неспеша. Я останавливаюсь – и он тоже. Я иду быстрее – и он за мной. Не по себе как-то стало. Я понимаю, если черный бумер за тобой увязался, вовсе не обязательно, что внутри сидят четыре бандита, из которых один раненый, а другой сексуально озабоченный, но какого хрена водиле от меня надо?
Посигналил. У меня сразу в желудке возникло неприятное ощущение, как будто я в воздушную яму попала. Я уже побежала, как могла, хотя нога болела очень сильно. Чешу по направлению к метро и оглядываюсь все время, хотя прекрасно знаю, что лучше не обращать на этот подлый бумер никакого внимания. И слышу только свое дыхание, стук гадов об асфальт и шелест этих проклятых шин, чтоб он их проколол, козел злоебучий.
Снова посигналил – я чуть не упала от страха и остановилась, как дура. Стекло черное опускается, высовывается морда какого-то дядьки:
— Девочка, ты не сильно с забора пизданулась? — Участливый дяденька, ничего не скажешь.
И другой голос в машине:
— Если бы ты с моим ребенком так говорил, я бы тебе ебальник разбил. Фильтруй базар, ваще!
Этот:
— Да какой, бля, ребенок, это ее точка, наверное. Тоже мне, ребенок, вон как морда намазюкана.
И переругиваются там в салоне:
— Ты педофилом стал, что ли?
— Моралист, нах, сам ебет все что движется! Учить меня вздумал на старости лет?
— Так спроси, сколько она берет. Все по ходу идиоты, один ты Д`Артаньян. Ну, спроси, спроси. Чего морду воротишь?
— Сам спроси.
— Ты спроси
— Ты спроси… Слы, она бухая по ходу.
— Я и говорю: бухая. Шмар-малолеток до хуя развелось.
И та же харя высовывается:
— Девочка, сколько берешь?
Как я побежала! И эти сволочи — за мной! Один руку с сигаретой из окна высунул, машет мне. Я снова упала, потому что ноги уже не держали, и оглядывалась все время. Стою на коленях и реву, как дура полная. Ногу не разогнуть, больно, блин, кошмар просто! И бумер рядом стоит. Они вылезли – здоровенные такие дядьки, обоим под сорок где-то. Один с бритой башкой, другой ежиком стриженый. Явные бандиты. Подходят, лапищами своими за плечи меня берут и ставят прямо.
Этот, который из окна со мной говорил, спрашивает:
— И где это, девочка, ты так назюзюкалась?
Я его под колено здоровой ногой пнула:
— Не твое дело! — А сама вырываюсь, в рожу ему ногтями пытаюсь попасть.
Другой ржет, как будто это очень весело, когда два бугая нападают ночью на одинокого ребенка, а он пытается отбиться. Сволочь!
— Так сколько берешь?
— Нисколько! — И за палец стриженого укусила.
Они почему-то извинились и влезли обратно в свой черный бумер. Нестрашные какие-то, хоть и бандиты. Отъехали уже, я сигарету закурила, чтобы хоть немного успокоиться. И мысль такая нехорошая появилась: эти бы точно потрахаться не отказались.
Тут этот блядский бумер дает задний ход, тот же мужик опускает стекло и орет:
— Девочка, тебе куда ехать?
И они снова ругаются:
— Отъебись ты от ребенка, пидор.
— Пшел нахуй, я не могу вот так пьяного ребенка на улице оставить. Ее же выебут по дороге.
— Гыгыгы. Ты, например? Вылезай нахуй, педофил.
— Думаешь, раз на твоей тачке едем, я у тебя отсасывать должен всю дорогу? Садись, девочка!
Я им:
— Так мне садиться или вы педофилы? — А сама к ограде пробираюсь, чтобы если что перелезть обратно и спрятаться — не протаранят же они ее капотом?
Мужики заржали как больные.
Водила даже вылез и дверцу мне открыл – учтивый охрененно типа:
— Ну, куда едем, мадам?
Я, естественно, не сказала бы свой адрес. Вспомнила, что тусовка у одного существа, которое живет на площади Тургенева. День рожденья, что ли? Они поморщились, думали – рядом живу. Так оно и было, конечно, у меня дом через два квартала отсюда, но пошли они на фиг, пусть бензина потратят как возмещение за моральный ущерб.
А из тачки играет какая-то веселая песенка, что-то вроде «Подрочи на кирзовый сапог, чтобы он запылиться не смог». Хрен я к этим психам сяду!
Полезла побыстрей на ограду и опять почему-то упала. Эти меня снова поднимают и в машину грузят на заднее сиденье. У меня от страха между ног свело так не по-детски и стало тепло с характерным покалыванием. Не потому, что мне эти бугаи понравились, это подростковая гиперсексуальность называется, когда все время кончаешь не по делу. Я себе представила, как стал бы бесноваться Аббас-aka-Балбес, если бы увидел, как меня увозят два солидных дядьки на довольно крутой тачке.
Водила стриженому что-то пробурчал на тему, сдавать меня в медвытрезвитель или нет, а стриженый ему:
— Будь я ее отцом, ремнем бы отодрал нахуй.
— За базаром следи, скот. Детей он драть вздумал, педофил неучтенный. Гыгыгы!
И еду я на бандитской тачке. Романтика, блин… В стерео у них Шнур поет: «Где же вы, бляди? Выручайте дядю!» Чувствую, в затылок что-то тычется, а это бита бейсбольная. Совсем как в фильме! И чё-то не верится мне, что они и правда домой меня доставить собрались. Не бывает такого. Педофилы поганые, подонки! Им просто здесь стремно меня насиловать, на окраину везут, на дачу какую-нибудь. Может, там, на хате еще человек пять таких извращенцев. Я тихонько нашариваю ручку, чтобы дверь открыть. У него блокировка, конечно, но остановиться должен на светофоре. Выпрыгну. Может, гибэдэдэшник еще на счастье подвернется, я тогда заору на всю улицу, что меня эти маньяки силой удерживают.
Прыгнула на углу Девятой и набережной Лейтенанта Шмидта. Помню, асфальт перевернулся, и я — вместе с ним, и лбом по пути треснулась обо что-то.
Эти дядьки вокруг меня бегают, я лежу и реву:
— Отпустите меня, подонки!
Они на меня уставились и ржут как идиоты. Типа, на измене девочка сидит. А стриженый вякнул, что не завидует моему папе. Я их детям тоже не завидую, между прочим.
— Отстаньте от меня! Что я вам такого сделала? Отстаньте нафиг! — И водилу гадом пнула по ноге так, что он отскочил.
Он навис надо мной и ласковым голосом выговаривает, как папаша, блядь:
— Девочка, ты что делаешь, дрянь ты … Кхм… Я же тебя домой везу, ты же пьяная в стельку! Другой бы тебя оставил там, и хрен знает, что бы с тобой случилось. И ты же меня еще по ногам пинаешь за это. Садись… в машину, девочка. Мне еще этого долбоеба до его хаты везти и через весь город до дому пилить. Имей совесть вообще!
Я лежу и рыдаю без слез уже, дыханье сперло и в желудке стало очень хреново. Этот мне:
— Ну, садись, давай уже.
А я лежу. Они мои руки-ноги облапали – переломы искали, что ли? Меня стошнило – они жвачку дали. Снова на заднее сиденье погрузили, педофилы латентные. Едем.
Стриженый спрашивает:
— А что это ты, девочка, такая черненькая и вся из себя страшная? Ты Эльвиру-повелительницу тьмы на школьном спектакле играла? — И ржут оба.
А водила:
— Нет, она гот, наверное. — Сообразительные мужики!
— А вы откуда про готов знаете?
И стриженый:
— Да уж знаем. А ты анальный секс любишь, девочка?
(ОГО! Спасайте Монику Беллуччи!)
— Нет! Пустите меня, педофилы сраные! Я ваш номер запомнила!
— А что я такого сказал? Анальный секс – это готично.
— Фигню вы несете, дядя.
— А «Адидас» — это готично?
— Нет!
— А черный бумер – это готично?
— Выпустите меня из машины!
— А черные носки это готично?
— Отпустите меня, подонки!
— А ты остгот или вестгот?
— Пустите, мой папа в ФСБ работает!
Водила в такой истерике зашелся, что чуть на тротуар не въехал. И стриженый смеется:
— Видишь ли, девочка, мне про готов напиздели, что они черненькие, страшненькие, мрачненькие, депрессивные, непонятые, носят черный готический крест, черный костюм от «Адидас» и слушают Хим, Расмус и Фабрику звезд. И анальный секс любят.
— Кто сказал? — Тёмные люди, от жизни отстали явно. И я им всё честно рассказала про направление дарк эмбиент, про Кью, про вампирские фильмы и про групповуху на могилах, отчего водила тоже неслабо оживился и спросил точный адрес могил, чтобы там поготствовать как-нибудь на досуге. Я им всю историю движения расписала, начиная с семидесятых годов. В общем, мило пообщались, а я тем временем малость протрезвела. Когда мы уже почти приехали, водила в бардачке порылся и добыл какую-то мятую бумажку, распечатку что ли. Велел почитать и показать другим готам. Я им: «Ага!», но ни фига сразу не прочитала, а в рюкзак сунула, некогда мне всякой ерундой заниматься, Шекспира еще по программе осилить надо.
Там под аркой как раз курил папашка мой системный, Хуйлио Рамирес, весь в черных кожаных штанах, черном кожаном пальто и с длинными русыми волосами. Я к нему кинулась как ненормальная. Эти из машины снова подзывают, задолбали уже. И стриженый:
— Он тоже гот?
— Ага!
— Пидор?
— Нет! Не проверяла.
— А жаль… Такую, нах, легенду ты нам разрушила, девочка. Лучше б мы тебя не спрашивали… Готствуй на здоровье, и пить бросай.
И уехали. Я не поняла, что там за легенды у них, блин, и у Рамиреса сигарету стрельнула поскорее, потому что нервы уже совсем ни к черту.
Захожу на вписку, а там народу до хренища, анашой попахивает и бутылка с какой-то мутной хренью на столе. Морды корпс-пэйнтами разукрашены, как будто фанаты группы «Кисс» на дело пошли. Оказалось, не бёздник это ни хрена, а Хэллоуин самый натуральный, я-то забыла. Косуху сбросила куда-то, от косяка дернула – и в туалет сразу, нет сил терпеть.
Дом там старый, туалет просторный, как комната в новостройке, и даже с окном. У окна существо одно курит по кликухе Локи, убуханное в корень. Курит и смотрит, сволочь, и уходить не собирается, только пошатывается.
Главное, никто до сих пор не мог понять, какого оно полу. Высокое, волосы длинные, черные. Клыки острые, шнобель еврейский, морда длинная и белая, как будто оно каждое утро ее затачивает о наштукатуренную стенку. Фигура хорошая, унисекс такой, ноги длинные, бедра узкие, плечи широкие. Как парень оно мне всегда нравилось. Я уже раз десять докапывалась, спрашивала, как его настоящее имя, а оно в ответ: «Меня родители неправильно назвали». Скрытное, падло.
Тут Хуйлио Рамирес еще в дверь сунулся, я еле трусы натянуть успела — обнаглели, бля, ваще! Не туалет, а проходной двор!
Рамирес в ухо жарко шепчет, что абсент заныкал в рюкзаке, сует мне его и просит посторожить. Бежит куда-то и возвращается с коньячницей, стаканом и сахарницей. Мы сразу дверь на крючок, на полу уселись и смотрим, как он извращается — в сахар эти емкости сует, чтобы по краям кольцо было, наливает, поджигает, накрывает, ждет и мне в морду тычет:
— Пей быстрее, а потом прикрой ладошкой и вдыхай. Ну?
Бееееее! Гадость какая! Эти довольные оба, сами ту же хрень делают. Просто так выпить в падлу, что ли? И радость из них так и прет, так и прет. Им начхать, кстати, что я и так пьяная приехала. Еще помню, кто-то в дверь ломился и орал. А мы как выскочили, как выпрыгнули, и полетели эти кретины по коридору в неизвестном направлении, как клочки по заулочкам. Вперлись в одну из комнат, там две девицы пасьянс раскладывали на полу при свечах. Локи их выгнал нафиг и попытался свет включить, а там лампочка перегорела, и Рамирес новую искать пошел, это его друга флэт был, и он там хорошо ориентировался. Локи рухнул на кровать и меня зовет заплетающимся языком, а потом я замечаю, что они с Рамиресом мне помогают колготки снять. Что было до этого – ни фига не помню, но что-то очень смешное. Я им обоим по зубам надавала кулаком, а у меня на пальцах серебряные перстни — досталось им нехило. Лампочку они так и не нашли, а свечи на тумбочку переставили у кровати. Рамирес фигню какую-то несет:
— У меня девушка и так есть, я только посмотрю и поддержку вам моральную, а сам не буду, вы что, ёбнулись?
А Локи:
— Хуйлио, не хочешь – съеби в туман!
И я:
— Отвалите, придурки!
А Локи, наглое существо, штаны стаскивает уже. Рамирес рядом уселся с сигаретой и пепелкой в виде консервной банки с надписью «бычки в томате».
А потом было темно и у меня во рту было что-то мокрое и солоноватое, оно очень быстро засыхало на подбородке и становилось липким. И еще чьи-то руки на моей голове. Потом яркий свет – это Рамирес сигарету прикуривал. Смотрю: бляаааа! А Локи-то не мужик, оказывается! И Рамирес сидит охуевший, глаза блестят, пламя в зрачках пляшет.
— Анкхом ее еби, анкхом! Вместо вибратора!
(Анкх – это крест египетский, с круглой фигней наверху, у меня, такой как раз, на шее висел тогда.)
— Легко! — Снимаю крест и сую его куда-то, и сразу что-то меня долбануло коленом в глаз, окно перевернулось, и кто-то мне орал:
— Ты в дырку абсент залей, а потом прикрой и подожди. Ладошкой зажми и вдыхай, хахаха.
Я поняла, что не могу оторваться от пола, и мне стало страшно, потому что я проснулась в темноте в совершенно незнакомом месте, и мне кто-то нашептывал на ухо: «Теги мета у тебя херь пишут, у них носки черные и потные, и в них столько дырок, что я впадаю в депрессию». В затылке горячо и меня толкает из стороны в сторону, как будто я в поезде еду на верхней полке. Перекатилась к двери и колочу по ней ногами:
— Откройте, откройте, умираю!
Стошнило меня до боли прямо под дверью, открыли какие-то люди в черном, потащили за ноги–за руки по коридору на кухню, снова положили, а я смотрю, как ноги в гадах вокруг моей головы мелькают. Кто-то наверху Рамиреса мудаком назвал. Зеркальце от пудреницы к губам прикладывают. Рука с зеркальцем дрожит, я эту руку хватаю и тяну поближе к глазам, чтобы на себя хоть посмотреть. А у меня всё лицо в крови – и нос, и рот, и щеки, и подбородок, как будто я вампиром стала и всю ночь сосала чью-то кровь. И руки в крови, и шея тоже. Одни вопят, что меня порезали, другие – что у меня язва желудка или туберкулез какой-то. Все пьяные в жопу, кто-то мне в этом бардаке на руку наступил.
Локи как гаркнет:
— Прекратить базар, суки рваные, мудачье, срань подзаборная! Все валите строем на хуй!
Ковырлом деревянным их расшвыривает, хозяйским. Хозяин-то файтер был, как оказалось, а готы никогда на мечах не махались — испугались и сдриснули кто куда. Локи стоит посреди кухни, как победитель вампиров, и ковырло мне под ребра тычет:
— Умри, исчадье ада, сдохни, шлюха дьявола, и на хуй, и присно, и во веки веков, ссука бля, глюк поганый!
Я в сторону – и Локи за мной:
— Ползи, ползи, гад, я тебе устрою эрпэгэ! Нехуй в моей голове сидеть! Нехуй!
По затылку бьет, сволочь, а я у него пытаюсь ковырло отобрать. Рамирес откуда-то взялся, на шею ему сзади прыгнул, они оба завалились назад, а я вжалась в угол и зову народ, потому что мне очень и очень хреново, особенно в желудке, и голоса их давят на барабанные перепонки. А потом я отрубилась, словно провалилась спиной вперед в какую-то пропасть.
Утром я сообразила по ходу, что у этой падали просто были месячные. Таким людям не то что пить не надо, а вообще с нормальными людьми общаться вредно. Локи с извинениями лезет, его проглючило типа вчера, эрпэгэ мерещилось всю ночь. А я-то тут при чем? Еще имело наглость телефон у меня взять и обещало позвонить и встретиться, чтобы сексом заняться.
Рамирес вообще лежал как мертвый, ему даже руку было больно поднять. Весь флэт стал похож на какой-то дикий госпиталь. Тела валяются, кто-то сидит и курит, кого-то тошнит в раковину. И только одна курносая сучка у плиты стоит и жарит картошку. Не по-товарищески это. Людей от одного запаха мутит, а ей жрать приспичило.
Хуйлио стонет и меня зовет — чтобы исповедаться перед смертью, надо думать. В рюкзаке у меня мобильник запищал, это Балбес звонил, чтобы сказать «Доброе утро». Я ему рассказала сразу про Локи — думала, его это развеселит, а он под поезд обещал броситься, если я стану лесбиянкой. Балбес он и есть.
Про бумажку заодно вспомнила, которую мне дядьки в машине дали; вытащила ее, разгладила. Рамирес на локтях приподнялся и тоже читает.
Вот что там было написано:
Меня зовут Настя Семенова. Мне 13, я родилась 27 марта 1991 года. Живу в городе Москве, перешла в 8 класс. У меня есть кот, которого я просто обажаю! Я гот. Об этом в другом разделе, но просто я хотела упомянуть, что я черная и диприссивная. У меня есть парень, Лелик, или просто Албан, как мы его называем =)). Он в этом году закончил нашу школу, но наши чувства крепки... Я не девственница. Моя любимая книга - про Винни пуха. Честно! Люблю книжки для детей, они отдают чем-то готическим... Любимый фильм - "Империя страсти". Любимая марка одежды - Адидас. Да, у них есть очень готические коллекции!! Да, это готично! Из еды люблю пельмени и пиво. Только сейчас я на диете - питаюсь одним кефирчиком... Зато вот похудею - и это будет смотреться очень по-готичному! Рост: 168 смВес: 67 кгМноговато ))) Готика - это субкультура мрачных и непонятых. Такова и я. У меня бледная кожа, темные волосы и мало друзей. Я одинока... Я люблю гулять водиночку, особенно по кладбищам - это готично... Часто впадаю в дипрессии. Не давно вообще повеситься хотела - мой парень Албан мне не звонил.
Музыку я тоже слушаю готическую - ХИМ и РАСМУС!!! С тех пор, как я ушла с лх, я изменилась. Прихожу обратно другим человеком... Я стала более взрослой и спокойной. Более готичной, что ли: еще больше люблю все мрачное... Полюбила кладбища... Также увлеклась другими направлениями в музыке - как Бьорк и Фабрика Звезд. Я НЕ дественница. Случилось ЭТО с мои парнем - Албаном aka Леликом, который в этом году закончил нашу школу. ***** Я - САМЫЙ КРУТОЙ ТРУЕВЫЙ ГОТ РОССИИ! ***** Сайт Гота и Дневник Гота. Выдержки из дненика: Вчера мы с подругой гуляли по кладбищу. Там было очень готично. В плеере - Расмус, и под него атмосфера была мрачной и таинственной. Светила луна, было тихо... Как-то страшно, но все равно прекрасно. Пили абсент (такой крепкий, что приходилось разводить), покурили. Да, кстати, на мне был черный костюм от Адидас и готический крест. Слушайте, у меня к вам вопрос: какое средство контрацепции самое надежное? Для справки: мне 13, половую жизнь веду 3 месяца с постояным партнером )) (Лелик, I love you!!!) Занимаемся любовью приблезительно через день, так что на презики денег жалко... Надо какие-небудь таблетки, которые очень надежны. И еще вопрос: а можно залететь во время анального секса, которым мы занимаемся, когда у меня красные дни?? Мда... совсем дура. Дело в том, что у меня сейчас менстры, я прокладки меня уже достали! Я ими уже год пользуюсь, и меня достало! Липнут к попе, такие объемные, даже обтягивающее не одеть!! короче, я решила засунуть тампон. Мама ими не пользуется, и я сама купила. Мама бы убила, если б узнала, и я на свои деньги тайно купила... Кстати, начиталась этой дура красотки, которая, будуче девственицей, ими пользуется. Ну и решила засунуть. Не хочет! я поднажала, и стало больно. Блять, я, кажется, лишилась девственности! больно было! дура! а самое тупое, что меня скоро мама хочет повести провериться к гинекологу. Че за ...??!! Она меня точно убъет. черт! Как узнать, девушка я или нет???
Блин, как я ржала! И вся наша тусовка помногу раз читала и ржала, а Хуйлио Рамирес эту бумажку вечером отксерил в 30 экземплярах и раздавал друзьям; она у нас настоящим бестселлером стала, и еще ксерить пришлось, чтобы на всех хватило. В общем, с пользой провели время, я давно так не развлекалась. И настроение депрессивное как-то само собой рассосалось и ушло.
Ну, поняли, что такое готика, или хватит уже рассказывать?
читать дальшеВкратце о Балбесе. Он наполовину татарин, наполовину армянин, очень симпатичный мальчик, в десятом классе учится. Почти круглый отличник. В институт поступать будет с золотой медалью. Еще он стихи очень красивые сочиняет, про любовь. Ну, и прошлой весной Балбес подошел на переменке и сказал: «Все, умираю, ты мне пиздец как сильно нравишься. Будь моей девушкой!»
Ага, щас! Я знаю, что такие вот хачики делают с девушками вроде меня – они их трахают в задницу! Как Монику Беллуччи в фильме «Необратимость»! А мне еще жизнь дорога, и задница тоже, и вообще. И я ему: «Давай будем просто друзьями». Согласился. Мы вместе в ночные клубы всякие теперь ходим, он мне пиво и сигареты покупает и фотку спер, где я в купальнике, чтобы на нее дрочить дома, как я поняла. А потрахаться ни разу не предложил. Сволочь!
И вот однажды мои родители в гости к бабушке в Саранск уехали, и я пригласила Балбеса к себе домой. Полгода парень болтается без дела. Купила презервативы со вкусом шоколада и клубники, для орального секса, и всё утро тренировалась на бананах, так, что меня чуть не стошнило. Оделась в почти прозрачное черное шелковое платье с разрезами по бокам, в черный лифчик и черные стринги, спиздила из бара папин коньяк, три салата нарезала, свечи ароматические купила. Глаза накрасила черным, губы – светло-коричневым, а пудриться не стала, потому что у меня лицо и так бледное. Музыку поставила красивую — группу «Еndvra», из нее саундтреки часто делают к фильмам ужасов.
Балбес приходит в новых раперских джинсах и с белой розой в потной от волнения руке. И сразу:
— Твоих родаков точно дома нет?
— Точно!
А у меня в квартире тем временем приятный полумрак, свечи везде горят и какая-то белая тень хвостатая на столе рядом с салатами, под привидение косит, не иначе. Я ору:
— Кузя, брысь нафиг со стола!
Балбес Кузю на руки взял, гладит. Я ему:
— Ну, чем займемся?
А он:
— На компьютере поиграть можно в хиросов. А еще я стихи вчера сочинил новые, про тебя. — Совсем тупой, что ли?
А он продолжает:
— Музыка у тебя веселая и темновато как-то. Мы в «Призрак дома на холме» играть будем?
— Нет! В «Империю страсти». — Отбираю у него Кузю и заваливаю на ковер (Аббаса в смысле, а не кота). И ногу ему ставлю на грудь.
Аббас лежит довольный:
— Слушай, у тебя там коньяк на столе? Давай как в «От заката до рассвета».
— Без проблем! — Большой палец ноги ему в рот засунула и стала наливать коньяк себе на колено. Ему даже в рот попало немного, и он всю ногу мне облизал, но и на ковер протекло тоже порядочно. Думаю: вот молодец! Тему просек! И тут он хоп – встает… в смысле не член у него встает, а сам он встает и к салатам прется. Он что, совсем тупой?
В общем, все закончилось очень, очень хреново. Он сказал, что только проститутки так себя ведут (это когда я ртом на него презерватив пыталась надеть), а он меня типа считал честной девушкой, и у них в Армении девушки до брака так себя не ведут, и его однажды больно отпиздили на улице за то, что он просто спросил у какой-то девочки, который час. Блин…
И он ушел! Я так плакала… Подождала полчаса, пока он домой не вернулся, позвонила, а к телефону его сеструха подошла и заявила, что я роковая женщина (дура мелкая!). После этого у меня было очень депрессивное настроение, и я себе вены вскрыть хотела, и покончить жизнь самоубийством. Воды горячей в ванну налила, записку написала, разделась уже. Но, блин, все повернулось иначе. У папы только кассеты оказались к станку «Джилетт слалом», а ими хрен порежешься. Провела так и эдак, порезалась немного, кровь потекла слегонца и перестала. Я даже обрадовалась. Заклеила царапину пластырем.
Ну и нафиг! Из-за какого-то, блин, заучки из Хаястана жизни себя лишать? Да пошел он в жопу! Помылась, раз все равно воды налила, снова накрасилась, надела косуху, длинную черную юбку с большими разрезами по бокам, а на ноги – высокие лакированные гады, они всем хороши, только зашнуровывать каждый приходится по десять минут. Ими пинаться удобно, если какой-нибудь маньяк нападет. Взяла коньяк — его полбутылки еще оставалось — и пошла гулять на Смоленское кладбище. Кстати, забыла сказать, я — гот. Кто такие готы? Ну, короче, это молодые люди, которым нравится готик-
А еще многие готы любят бухать и ебаться. Кстати, я так и не могу определить, девственница я или нет, потому что я один раз у мамы тампоны сперла и теперь пользуюсь ими постоянно, так что наверняка эту дурацкую девственную плеву порвала, хотя ни с одним парнем еще ни разу не трахалась. А хочется, между прочим; я каждый раз, когда смотрю на красивого парня, кончаю (даже самой неприятно). В следующий раз этого Балбеса завалю нафиг и изнасилую. Аж злость берет, какие парни трусливые пошли! Он же обдрочился, как только домой пришел, я на сто баксов могу поспорить. Поэтому и трубку брать не стал – заперся в ванной, я-то знаю.
На Смоленском кладбище тогда почти не было народу, рядом НИИ каких-то полимеров, собаки лают в отдалении. Сижу на памятнике, мы его Торпедой называем. Бетонный постамент, а над ним – здоровенный фаллический символ, торпеда или крылатая ракета – сразу не разберешь. Некоторые говорят, что «Катюша», но я не верю. Холодно, листья с деревьев облетают с противным шелестом, у меня пар изо рта идет. Коньяк пью из горла и слушаю “London after midnight”, это группа готическая, лабает в направлении “Dark ambient”.
Темнотища такая, что глазам больно, когда зажигалкой чиркаешь. И думаю, какие же все-таки трусливые сволочи эти парни. Нет, чтобы со мной сюда прийти и красиво потрахаться на какой-нибудь замшелой могиле. Это тема вообще – на кладбище трахаться. Мертвые с косами не встанут, конечно, зато очень даже может такое быть, что бандиты приедут закапывать свежий труп – вот где самый саспенс. Правда, нас иногда столько набивается на этом самом кладбище, и парни орут под гитару такими козлиными голосами, что ни один киллер не сунется, но все-таки…
Потом я еще выпила и подумала, что Аббас все-таки девственник, может, он просто испугался, что у него не встанет, или кончит не вовремя, или презерватив надеть не сможет, или, чего доброго, кончит в меня. В рюкзаке как раз мобильник запищал – это он эсэмэску прислал, извинялся: «I love you. Твой Барсик».
Через час где-то коньяк закончился, но как-то плохо подействовал, наверное, потому что было очень холодно, и мне захотелось домой, к теплому пушистому Кузе. (А я его еще на пол швырнула, бедного моего котика, и все из-за этого импотента нерусского; надо перед котом извиниться и дать ему витаминов с таурином, чтобы шерсть блестела, а глаза лучше видели. И вообще, коты – лучшие друзья девушки.)
Но, надо сказать, когда я встала, оказалось, что коньяк нехреново подействовал, и я спотыкалась об каждую могилу, и колено себе разбила, а выхода так и не нашла, там надо было топать по берегу речки Смоленки, перелезть через поваленное дерево, и всё в полной темноте. А если поскользнешься – в воду свалишься, как нефиг делать. Ну, нафиг такой экстрим! Поплелась в другую сторону, туда, где было посветлее, и полезла через ограду, еще и юбку себе порвала, и колготки. Сволочизм, блин, всё по закону подлости. Понакопали могил, пидоры гнойные.
Перевалилась с трудом через ограду, а тут ботинок заскользил, и я рухнула боком на асфальт. Больно! Сижу и думаю: сломала я ногу или нет? Поднялась, цепляясь за чугунные прутья, иду, хромаю. А краем уха слышу: шины шуршат ненавязчиво так за моей спиной. Я шагу прибавила – шины не отстают. Оборачиваюсь — черный бумер, блин, едет неспеша. Я останавливаюсь – и он тоже. Я иду быстрее – и он за мной. Не по себе как-то стало. Я понимаю, если черный бумер за тобой увязался, вовсе не обязательно, что внутри сидят четыре бандита, из которых один раненый, а другой сексуально озабоченный, но какого хрена водиле от меня надо?
Посигналил. У меня сразу в желудке возникло неприятное ощущение, как будто я в воздушную яму попала. Я уже побежала, как могла, хотя нога болела очень сильно. Чешу по направлению к метро и оглядываюсь все время, хотя прекрасно знаю, что лучше не обращать на этот подлый бумер никакого внимания. И слышу только свое дыхание, стук гадов об асфальт и шелест этих проклятых шин, чтоб он их проколол, козел злоебучий.
Снова посигналил – я чуть не упала от страха и остановилась, как дура. Стекло черное опускается, высовывается морда какого-то дядьки:
— Девочка, ты не сильно с забора пизданулась? — Участливый дяденька, ничего не скажешь.
И другой голос в машине:
— Если бы ты с моим ребенком так говорил, я бы тебе ебальник разбил. Фильтруй базар, ваще!
Этот:
— Да какой, бля, ребенок, это ее точка, наверное. Тоже мне, ребенок, вон как морда намазюкана.
И переругиваются там в салоне:
— Ты педофилом стал, что ли?
— Моралист, нах, сам ебет все что движется! Учить меня вздумал на старости лет?
— Так спроси, сколько она берет. Все по ходу идиоты, один ты Д`Артаньян. Ну, спроси, спроси. Чего морду воротишь?
— Сам спроси.
— Ты спроси
— Ты спроси… Слы, она бухая по ходу.
— Я и говорю: бухая. Шмар-малолеток до хуя развелось.
И та же харя высовывается:
— Девочка, сколько берешь?
Как я побежала! И эти сволочи — за мной! Один руку с сигаретой из окна высунул, машет мне. Я снова упала, потому что ноги уже не держали, и оглядывалась все время. Стою на коленях и реву, как дура полная. Ногу не разогнуть, больно, блин, кошмар просто! И бумер рядом стоит. Они вылезли – здоровенные такие дядьки, обоим под сорок где-то. Один с бритой башкой, другой ежиком стриженый. Явные бандиты. Подходят, лапищами своими за плечи меня берут и ставят прямо.
Этот, который из окна со мной говорил, спрашивает:
— И где это, девочка, ты так назюзюкалась?
Я его под колено здоровой ногой пнула:
— Не твое дело! — А сама вырываюсь, в рожу ему ногтями пытаюсь попасть.
Другой ржет, как будто это очень весело, когда два бугая нападают ночью на одинокого ребенка, а он пытается отбиться. Сволочь!
— Так сколько берешь?
— Нисколько! — И за палец стриженого укусила.
Они почему-то извинились и влезли обратно в свой черный бумер. Нестрашные какие-то, хоть и бандиты. Отъехали уже, я сигарету закурила, чтобы хоть немного успокоиться. И мысль такая нехорошая появилась: эти бы точно потрахаться не отказались.
Тут этот блядский бумер дает задний ход, тот же мужик опускает стекло и орет:
— Девочка, тебе куда ехать?
И они снова ругаются:
— Отъебись ты от ребенка, пидор.
— Пшел нахуй, я не могу вот так пьяного ребенка на улице оставить. Ее же выебут по дороге.
— Гыгыгы. Ты, например? Вылезай нахуй, педофил.
— Думаешь, раз на твоей тачке едем, я у тебя отсасывать должен всю дорогу? Садись, девочка!
Я им:
— Так мне садиться или вы педофилы? — А сама к ограде пробираюсь, чтобы если что перелезть обратно и спрятаться — не протаранят же они ее капотом?
Мужики заржали как больные.
Водила даже вылез и дверцу мне открыл – учтивый охрененно типа:
— Ну, куда едем, мадам?
Я, естественно, не сказала бы свой адрес. Вспомнила, что тусовка у одного существа, которое живет на площади Тургенева. День рожденья, что ли? Они поморщились, думали – рядом живу. Так оно и было, конечно, у меня дом через два квартала отсюда, но пошли они на фиг, пусть бензина потратят как возмещение за моральный ущерб.
А из тачки играет какая-то веселая песенка, что-то вроде «Подрочи на кирзовый сапог, чтобы он запылиться не смог». Хрен я к этим психам сяду!
Полезла побыстрей на ограду и опять почему-то упала. Эти меня снова поднимают и в машину грузят на заднее сиденье. У меня от страха между ног свело так не по-детски и стало тепло с характерным покалыванием. Не потому, что мне эти бугаи понравились, это подростковая гиперсексуальность называется, когда все время кончаешь не по делу. Я себе представила, как стал бы бесноваться Аббас-aka-Балбес, если бы увидел, как меня увозят два солидных дядьки на довольно крутой тачке.
Водила стриженому что-то пробурчал на тему, сдавать меня в медвытрезвитель или нет, а стриженый ему:
— Будь я ее отцом, ремнем бы отодрал нахуй.
— За базаром следи, скот. Детей он драть вздумал, педофил неучтенный. Гыгыгы!
И еду я на бандитской тачке. Романтика, блин… В стерео у них Шнур поет: «Где же вы, бляди? Выручайте дядю!» Чувствую, в затылок что-то тычется, а это бита бейсбольная. Совсем как в фильме! И чё-то не верится мне, что они и правда домой меня доставить собрались. Не бывает такого. Педофилы поганые, подонки! Им просто здесь стремно меня насиловать, на окраину везут, на дачу какую-нибудь. Может, там, на хате еще человек пять таких извращенцев. Я тихонько нашариваю ручку, чтобы дверь открыть. У него блокировка, конечно, но остановиться должен на светофоре. Выпрыгну. Может, гибэдэдэшник еще на счастье подвернется, я тогда заору на всю улицу, что меня эти маньяки силой удерживают.
Прыгнула на углу Девятой и набережной Лейтенанта Шмидта. Помню, асфальт перевернулся, и я — вместе с ним, и лбом по пути треснулась обо что-то.
Эти дядьки вокруг меня бегают, я лежу и реву:
— Отпустите меня, подонки!
Они на меня уставились и ржут как идиоты. Типа, на измене девочка сидит. А стриженый вякнул, что не завидует моему папе. Я их детям тоже не завидую, между прочим.
— Отстаньте от меня! Что я вам такого сделала? Отстаньте нафиг! — И водилу гадом пнула по ноге так, что он отскочил.
Он навис надо мной и ласковым голосом выговаривает, как папаша, блядь:
— Девочка, ты что делаешь, дрянь ты … Кхм… Я же тебя домой везу, ты же пьяная в стельку! Другой бы тебя оставил там, и хрен знает, что бы с тобой случилось. И ты же меня еще по ногам пинаешь за это. Садись… в машину, девочка. Мне еще этого долбоеба до его хаты везти и через весь город до дому пилить. Имей совесть вообще!
Я лежу и рыдаю без слез уже, дыханье сперло и в желудке стало очень хреново. Этот мне:
— Ну, садись, давай уже.
А я лежу. Они мои руки-ноги облапали – переломы искали, что ли? Меня стошнило – они жвачку дали. Снова на заднее сиденье погрузили, педофилы латентные. Едем.
Стриженый спрашивает:
— А что это ты, девочка, такая черненькая и вся из себя страшная? Ты Эльвиру-повелительницу тьмы на школьном спектакле играла? — И ржут оба.
А водила:
— Нет, она гот, наверное. — Сообразительные мужики!
— А вы откуда про готов знаете?
И стриженый:
— Да уж знаем. А ты анальный секс любишь, девочка?
(ОГО! Спасайте Монику Беллуччи!)
— Нет! Пустите меня, педофилы сраные! Я ваш номер запомнила!
— А что я такого сказал? Анальный секс – это готично.
— Фигню вы несете, дядя.
— А «Адидас» — это готично?
— Нет!
— А черный бумер – это готично?
— Выпустите меня из машины!
— А черные носки это готично?
— Отпустите меня, подонки!
— А ты остгот или вестгот?
— Пустите, мой папа в ФСБ работает!
Водила в такой истерике зашелся, что чуть на тротуар не въехал. И стриженый смеется:
— Видишь ли, девочка, мне про готов напиздели, что они черненькие, страшненькие, мрачненькие, депрессивные, непонятые, носят черный готический крест, черный костюм от «Адидас» и слушают Хим, Расмус и Фабрику звезд. И анальный секс любят.
— Кто сказал? — Тёмные люди, от жизни отстали явно. И я им всё честно рассказала про направление дарк эмбиент, про Кью, про вампирские фильмы и про групповуху на могилах, отчего водила тоже неслабо оживился и спросил точный адрес могил, чтобы там поготствовать как-нибудь на досуге. Я им всю историю движения расписала, начиная с семидесятых годов. В общем, мило пообщались, а я тем временем малость протрезвела. Когда мы уже почти приехали, водила в бардачке порылся и добыл какую-то мятую бумажку, распечатку что ли. Велел почитать и показать другим готам. Я им: «Ага!», но ни фига сразу не прочитала, а в рюкзак сунула, некогда мне всякой ерундой заниматься, Шекспира еще по программе осилить надо.
Там под аркой как раз курил папашка мой системный, Хуйлио Рамирес, весь в черных кожаных штанах, черном кожаном пальто и с длинными русыми волосами. Я к нему кинулась как ненормальная. Эти из машины снова подзывают, задолбали уже. И стриженый:
— Он тоже гот?
— Ага!
— Пидор?
— Нет! Не проверяла.
— А жаль… Такую, нах, легенду ты нам разрушила, девочка. Лучше б мы тебя не спрашивали… Готствуй на здоровье, и пить бросай.
И уехали. Я не поняла, что там за легенды у них, блин, и у Рамиреса сигарету стрельнула поскорее, потому что нервы уже совсем ни к черту.
Захожу на вписку, а там народу до хренища, анашой попахивает и бутылка с какой-то мутной хренью на столе. Морды корпс-пэйнтами разукрашены, как будто фанаты группы «Кисс» на дело пошли. Оказалось, не бёздник это ни хрена, а Хэллоуин самый натуральный, я-то забыла. Косуху сбросила куда-то, от косяка дернула – и в туалет сразу, нет сил терпеть.
Дом там старый, туалет просторный, как комната в новостройке, и даже с окном. У окна существо одно курит по кликухе Локи, убуханное в корень. Курит и смотрит, сволочь, и уходить не собирается, только пошатывается.
Главное, никто до сих пор не мог понять, какого оно полу. Высокое, волосы длинные, черные. Клыки острые, шнобель еврейский, морда длинная и белая, как будто оно каждое утро ее затачивает о наштукатуренную стенку. Фигура хорошая, унисекс такой, ноги длинные, бедра узкие, плечи широкие. Как парень оно мне всегда нравилось. Я уже раз десять докапывалась, спрашивала, как его настоящее имя, а оно в ответ: «Меня родители неправильно назвали». Скрытное, падло.
Тут Хуйлио Рамирес еще в дверь сунулся, я еле трусы натянуть успела — обнаглели, бля, ваще! Не туалет, а проходной двор!
Рамирес в ухо жарко шепчет, что абсент заныкал в рюкзаке, сует мне его и просит посторожить. Бежит куда-то и возвращается с коньячницей, стаканом и сахарницей. Мы сразу дверь на крючок, на полу уселись и смотрим, как он извращается — в сахар эти емкости сует, чтобы по краям кольцо было, наливает, поджигает, накрывает, ждет и мне в морду тычет:
— Пей быстрее, а потом прикрой ладошкой и вдыхай. Ну?
Бееееее! Гадость какая! Эти довольные оба, сами ту же хрень делают. Просто так выпить в падлу, что ли? И радость из них так и прет, так и прет. Им начхать, кстати, что я и так пьяная приехала. Еще помню, кто-то в дверь ломился и орал. А мы как выскочили, как выпрыгнули, и полетели эти кретины по коридору в неизвестном направлении, как клочки по заулочкам. Вперлись в одну из комнат, там две девицы пасьянс раскладывали на полу при свечах. Локи их выгнал нафиг и попытался свет включить, а там лампочка перегорела, и Рамирес новую искать пошел, это его друга флэт был, и он там хорошо ориентировался. Локи рухнул на кровать и меня зовет заплетающимся языком, а потом я замечаю, что они с Рамиресом мне помогают колготки снять. Что было до этого – ни фига не помню, но что-то очень смешное. Я им обоим по зубам надавала кулаком, а у меня на пальцах серебряные перстни — досталось им нехило. Лампочку они так и не нашли, а свечи на тумбочку переставили у кровати. Рамирес фигню какую-то несет:
— У меня девушка и так есть, я только посмотрю и поддержку вам моральную, а сам не буду, вы что, ёбнулись?
А Локи:
— Хуйлио, не хочешь – съеби в туман!
И я:
— Отвалите, придурки!
А Локи, наглое существо, штаны стаскивает уже. Рамирес рядом уселся с сигаретой и пепелкой в виде консервной банки с надписью «бычки в томате».
А потом было темно и у меня во рту было что-то мокрое и солоноватое, оно очень быстро засыхало на подбородке и становилось липким. И еще чьи-то руки на моей голове. Потом яркий свет – это Рамирес сигарету прикуривал. Смотрю: бляаааа! А Локи-то не мужик, оказывается! И Рамирес сидит охуевший, глаза блестят, пламя в зрачках пляшет.
— Анкхом ее еби, анкхом! Вместо вибратора!
(Анкх – это крест египетский, с круглой фигней наверху, у меня, такой как раз, на шее висел тогда.)
— Легко! — Снимаю крест и сую его куда-то, и сразу что-то меня долбануло коленом в глаз, окно перевернулось, и кто-то мне орал:
— Ты в дырку абсент залей, а потом прикрой и подожди. Ладошкой зажми и вдыхай, хахаха.
Я поняла, что не могу оторваться от пола, и мне стало страшно, потому что я проснулась в темноте в совершенно незнакомом месте, и мне кто-то нашептывал на ухо: «Теги мета у тебя херь пишут, у них носки черные и потные, и в них столько дырок, что я впадаю в депрессию». В затылке горячо и меня толкает из стороны в сторону, как будто я в поезде еду на верхней полке. Перекатилась к двери и колочу по ней ногами:
— Откройте, откройте, умираю!
Стошнило меня до боли прямо под дверью, открыли какие-то люди в черном, потащили за ноги–за руки по коридору на кухню, снова положили, а я смотрю, как ноги в гадах вокруг моей головы мелькают. Кто-то наверху Рамиреса мудаком назвал. Зеркальце от пудреницы к губам прикладывают. Рука с зеркальцем дрожит, я эту руку хватаю и тяну поближе к глазам, чтобы на себя хоть посмотреть. А у меня всё лицо в крови – и нос, и рот, и щеки, и подбородок, как будто я вампиром стала и всю ночь сосала чью-то кровь. И руки в крови, и шея тоже. Одни вопят, что меня порезали, другие – что у меня язва желудка или туберкулез какой-то. Все пьяные в жопу, кто-то мне в этом бардаке на руку наступил.
Локи как гаркнет:
— Прекратить базар, суки рваные, мудачье, срань подзаборная! Все валите строем на хуй!
Ковырлом деревянным их расшвыривает, хозяйским. Хозяин-то файтер был, как оказалось, а готы никогда на мечах не махались — испугались и сдриснули кто куда. Локи стоит посреди кухни, как победитель вампиров, и ковырло мне под ребра тычет:
— Умри, исчадье ада, сдохни, шлюха дьявола, и на хуй, и присно, и во веки веков, ссука бля, глюк поганый!
Я в сторону – и Локи за мной:
— Ползи, ползи, гад, я тебе устрою эрпэгэ! Нехуй в моей голове сидеть! Нехуй!
По затылку бьет, сволочь, а я у него пытаюсь ковырло отобрать. Рамирес откуда-то взялся, на шею ему сзади прыгнул, они оба завалились назад, а я вжалась в угол и зову народ, потому что мне очень и очень хреново, особенно в желудке, и голоса их давят на барабанные перепонки. А потом я отрубилась, словно провалилась спиной вперед в какую-то пропасть.
Утром я сообразила по ходу, что у этой падали просто были месячные. Таким людям не то что пить не надо, а вообще с нормальными людьми общаться вредно. Локи с извинениями лезет, его проглючило типа вчера, эрпэгэ мерещилось всю ночь. А я-то тут при чем? Еще имело наглость телефон у меня взять и обещало позвонить и встретиться, чтобы сексом заняться.
Рамирес вообще лежал как мертвый, ему даже руку было больно поднять. Весь флэт стал похож на какой-то дикий госпиталь. Тела валяются, кто-то сидит и курит, кого-то тошнит в раковину. И только одна курносая сучка у плиты стоит и жарит картошку. Не по-товарищески это. Людей от одного запаха мутит, а ей жрать приспичило.
Хуйлио стонет и меня зовет — чтобы исповедаться перед смертью, надо думать. В рюкзаке у меня мобильник запищал, это Балбес звонил, чтобы сказать «Доброе утро». Я ему рассказала сразу про Локи — думала, его это развеселит, а он под поезд обещал броситься, если я стану лесбиянкой. Балбес он и есть.
Про бумажку заодно вспомнила, которую мне дядьки в машине дали; вытащила ее, разгладила. Рамирес на локтях приподнялся и тоже читает.
Вот что там было написано:
Меня зовут Настя Семенова. Мне 13, я родилась 27 марта 1991 года. Живу в городе Москве, перешла в 8 класс. У меня есть кот, которого я просто обажаю! Я гот. Об этом в другом разделе, но просто я хотела упомянуть, что я черная и диприссивная. У меня есть парень, Лелик, или просто Албан, как мы его называем =)). Он в этом году закончил нашу школу, но наши чувства крепки... Я не девственница. Моя любимая книга - про Винни пуха. Честно! Люблю книжки для детей, они отдают чем-то готическим... Любимый фильм - "Империя страсти". Любимая марка одежды - Адидас. Да, у них есть очень готические коллекции!! Да, это готично! Из еды люблю пельмени и пиво. Только сейчас я на диете - питаюсь одним кефирчиком... Зато вот похудею - и это будет смотреться очень по-готичному! Рост: 168 смВес: 67 кгМноговато ))) Готика - это субкультура мрачных и непонятых. Такова и я. У меня бледная кожа, темные волосы и мало друзей. Я одинока... Я люблю гулять водиночку, особенно по кладбищам - это готично... Часто впадаю в дипрессии. Не давно вообще повеситься хотела - мой парень Албан мне не звонил.
Музыку я тоже слушаю готическую - ХИМ и РАСМУС!!! С тех пор, как я ушла с лх, я изменилась. Прихожу обратно другим человеком... Я стала более взрослой и спокойной. Более готичной, что ли: еще больше люблю все мрачное... Полюбила кладбища... Также увлеклась другими направлениями в музыке - как Бьорк и Фабрика Звезд. Я НЕ дественница. Случилось ЭТО с мои парнем - Албаном aka Леликом, который в этом году закончил нашу школу. ***** Я - САМЫЙ КРУТОЙ ТРУЕВЫЙ ГОТ РОССИИ! ***** Сайт Гота и Дневник Гота. Выдержки из дненика: Вчера мы с подругой гуляли по кладбищу. Там было очень готично. В плеере - Расмус, и под него атмосфера была мрачной и таинственной. Светила луна, было тихо... Как-то страшно, но все равно прекрасно. Пили абсент (такой крепкий, что приходилось разводить), покурили. Да, кстати, на мне был черный костюм от Адидас и готический крест. Слушайте, у меня к вам вопрос: какое средство контрацепции самое надежное? Для справки: мне 13, половую жизнь веду 3 месяца с постояным партнером )) (Лелик, I love you!!!) Занимаемся любовью приблезительно через день, так что на презики денег жалко... Надо какие-небудь таблетки, которые очень надежны. И еще вопрос: а можно залететь во время анального секса, которым мы занимаемся, когда у меня красные дни?? Мда... совсем дура. Дело в том, что у меня сейчас менстры, я прокладки меня уже достали! Я ими уже год пользуюсь, и меня достало! Липнут к попе, такие объемные, даже обтягивающее не одеть!! короче, я решила засунуть тампон. Мама ими не пользуется, и я сама купила. Мама бы убила, если б узнала, и я на свои деньги тайно купила... Кстати, начиталась этой дура красотки, которая, будуче девственицей, ими пользуется. Ну и решила засунуть. Не хочет! я поднажала, и стало больно. Блять, я, кажется, лишилась девственности! больно было! дура! а самое тупое, что меня скоро мама хочет повести провериться к гинекологу. Че за ...??!! Она меня точно убъет. черт! Как узнать, девушка я или нет???
Блин, как я ржала! И вся наша тусовка помногу раз читала и ржала, а Хуйлио Рамирес эту бумажку вечером отксерил в 30 экземплярах и раздавал друзьям; она у нас настоящим бестселлером стала, и еще ксерить пришлось, чтобы на всех хватило. В общем, с пользой провели время, я давно так не развлекалась. И настроение депрессивное как-то само собой рассосалось и ушло.
Ну, поняли, что такое готика, или хватит уже рассказывать?
-
-
26.11.2006 в 22:21Больши-всэхЪ понравилось Локи
-
-
27.11.2006 в 15:13-
-
27.11.2006 в 18:11-
-
27.11.2006 в 22:46-
-
29.11.2006 в 23:43-
-
15.12.2006 в 10:23-
-
10.02.2007 в 12:34